Для всех любителей истории чрезвычайно интересен спор о том, были ли петровские реформы результатом длительного естественного развития России, или как часто говорят, Пётр «вставил России новое искусственное сердце».
В культуре явления, предшествующие Петровским преобразованиям, начались за век до рождения нового царя.
В живописи Русь, а затем и Россия, как и все православные страны, была преемницей (зачастую подражательницей) Византии. И здесь нужно заметить следующее.
В отличие от Западной Европы, где средневековое искусство появилось, по сути, уже в племенах варваров, живших в европейских владениях Рима, и где плохую анатомию и упрощённый пейзаж часто связывают с «забвением римского наследия», в Византии наследие античности никогда и не забывалось.
И, более того, византийское искусство куда ценнее современного ему европейского Средневековья, которое мастера Возрождения и культурой – то не считали. Отказ от проработки фона и анатомии в Византии – явление осмысленное и добровольное.
Дело в том, что, согласно церковным догматам, необходимо было отказаться от всего телесного, а как следствие – упрощение, уплощение и декоративизм в изображении тела на византийских иконах, а фон был и не нужен, ведь художник изображал не повседневную жизнь, а небо, и персонажами часто были существа бестелесные.
Это на время прервало античную традицию воспевания тела. В России традиция отказа от реалистического искусства были настолько сильны, что оно презрительно называлось «фряжской живописью» и запрещалось. За подобные картины можно было даже попасть в Сибирь. Тем не менее со времён Ивана Грозного иконопись меняется, появляются портреты светских деятелей в стиле икон, и в первую очередь, портрет самого царя, ныне хранящийся в Соборе Василия Блаженного в Москве.
Портреты называли «парсунами». Известна даже парсуна Ермака, а также менее совершенная парсуна Скопина – Шуйского (деятеля Первого ополчения времён Смуты). А вот парсуна царя Алексея Михайловича куда более правдоподобна. Конечно же, по своему художественному качеству парсуны сильно уступают, например, ван Дейку, но это было уже что-то.
Однако, когда Пётр пришёл к власти и разрешил светское искусство окончательно, он привёз и мастеров из Европы, которые учили новое поколение художников. В восемнадцатом веке живопись, как и архитектура, проходит весь путь европейского искусства от Возрождения до рококо за один век. Появляются первые русские громкие имена — Вишняков, Левицкий, Рокотов.
Своя традиция должна была сформироваться позднее. Русская культура в те времена (от Петра до Екатерины Второй) была вообще совершенно непривычна для современного зрителя и читателя, привыкшего к Перову и Некрасову. Власть и дворянство художники и писатели того времени любили, создавали парадные портреты царей и цариц, а поэты слагали оды, считая властителей великими благодетелями.
У Аргунова впервые появляется робкий портрет крестьянки, и только Венецианов решается впервые изображать жизнь простых людей.
В литературе во времена Алексея Михайловича уже происходили изменения, но не столь кардинальные. Появляется сознательный художественный вымысел. Надо понимать, что былины по определению вымыслом, и тем более фантастикой, не считаются, так как люди действительно в них верили, не выдумывая ничего специально, но в «Шемякином суде» уже есть элемент настоящего творческого вымысла.
Появляются сочинения образованных людей, пытающихся изменить нравы своего времени (Ордин – Нащокин). Творит первый русский профессиональный поэт Симеон Полоцкий. Но всё же, настоящая русская литература началась во времена Петра с творчества Ломоносова. Подобно западным учёным восемнадцатого века он воспевал науку, сохраняя самую искреннюю веру в Бога. Он удивлялся малоизученным явлениям (горящей поверхности солнца, северному сиянию), и прославлял Бога за это.
При этом язык его произведений, в согласии с веяниями времени возвышен, и для современного читателя совершенно непонятен. Гомер ведь тоже писал «Одиссею» возвышенным для своего языка стихом. Следуя этой традиции, оды и поэмы писали по-старославянски, имитируя высокий греческий слог, а басни – сниженным и простым языком (как у Крылова).
Первое русское эпическое произведение «Россияда» было написано поэтом Херасковым для поддержания авторитета новой, европеизированной России. В те времена считали, что эпическая поэма должна быть у каждой нации, претендующей на образованность и культурность. Но всё же, все произведения Хераскова, Кантемира и прочих сегодня благополучно забыты, так как читать их просто невозможно. Державин в конце века расшатывает канон, Грибоедов – разносит в пух и прах.
XVII век – время самого яркого расцвета настоящей русской национальной самобытной архитектуры. Появляется множество светских зданий (терема, хоромы). Даже церквям всё чаще придают черты славянского традиционного веселья и многоцветья, нарушая тем самым прежние каноны (Собор Василия Блаженного). К концу семнадцатого – началу восемнадцатого века в России появляются классические ордера, украшавшие традиционные красные стены русских дворцов и церквей. С началом петровских преобразований классические черты архитектуры окончательно вытесняют узорочье.
Интерес к русской народной культуре возродится лишь в девятнадцатом веке, когда русская архитектура и костюм будут в обиходе лишь у крестьян. К тому времени уже будут открыты национальные пути в русской живописи, будет создано понятие о красоте русского пейзажа и русский литературный язык.
Русское искусство сориентировалось в новых условиях, и приобрело то лицо, которое мы знаем сегодня. И уже мало кто помнит о тех первых шагах новой культуры, которая только ждала признания и открывала для себя всё в первый раз.